У меня отец - крестьянин (U menja otec - krest'janin) (My father is a peasant)

Мелколесье. Степь и дали.
Свет луны во все концы.
Вот опять вдруг зарыдали
Разливные бубенцы.

 ... 

Ой, вы, сани, сани, сани,
Звоны мерзлые осин.
У меня отец крестьянин,
Ну а я крестьянский сын.

Наплевать мне на известность
И на то, что я поэт.
Эту чахленькую местность
Не видал я много лет.

Тот, кто видел хоть однажды
Этот край и эту гладь,
Тот почти березке каждой
Ножку рад поцеловать.

Неприглядная дорога,
Да любимая навек,
По которой ездил много
Всякий русский человек.

 ... 

О пашни, пашни, пашни,
Коломенская грусть.
На сердце день вчерашний,
А в сердце светит Русь…

Как птицы, свищут версты
Из-под копыт коня.
И брызжет солнце горстью
Свой дождик на меня.

О, край разливов грозных
И тихих вешних сил,
Здесь по заре и звездам
Я школу проходил.

И мыслил и читал я
По библии ветров,
И пас со мной Исайя
Моих златых коров.

Зелёная прическа,
Девическая грудь,
О, тонкая березка,
Что загляделась в пруд?

Что шепчет тебе ветер?
О чем звенит песок?
Иль хочешь в косы-ветви
Ты лунный гребешок?

Открой, открой мне тайну
Твоих древесных дум,
Я полюбил печальный
Твой предосенний шум.

И мне в ответ березка:
"О, любопытный друг,
Сегодня ночью звездной
Здесь слезы лил пастух.

Луна стелила тени,
Сияли зеленя.
За голые колени
Он обнимал меня.

И так, вдохнувши глубко,
Сказал под звон ветвей:
"Прощай, моя голубка,
До новых журавлей".

По селу тропинкой кривенькой
В летний вечер голубой
Рекрута ходили с ливенкой
Разухабистой гурьбой,
Рекрута ходили с ливенкой
Разухабистой гурьбой.

Распевали про любимые
Да последние деньки:
"Ты прощай, село родимое,
Темна роща да пеньки,
Ты прощай, село родимое,
Темна роща да пеньки ".

Зори пенились и таяли.
Все кричали, пяча грудь:
"До рекрутства горе маяли,
А теперь пора гульнуть".

Размахнув кудрями русыми,
В пляс пускались весело.
Девки брякали им бусами,
Зазывали за село.

По селу тропинкой кривенькой,
Ободравшись о пеньки,
Рекрута играли в ливенку
Про остальние деньки,
Рекрута играли в ливенку
Про остальние деньки.

Сыпь, тальянка, звонко, сыпь, тальянка, смело!
Вспомнить, что ли, юность, ту, что пролетела?
Не шуми, осина, не пыли, дорога.
Пусть несется песня к милой до порога.

Пусть она услышит, пусть она поплачет,
Ей чужая юность ничего не значит.
Ну а если значит — проживет не мучась.
Где ты, моя радость? Где ты, моя участь?

За былую силу, гордость и осанку
Только и осталась песня под тальянку.
Не шуми, осина, не пыли, дорога.
Пусть несется песня к милой до порога.
А….

Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха. 
Выходи встречать к околице, красотка, жениха. 

Васильками сердце светится, горит в нем бирюза. 
Я играю на тальяночке про синие глаза. 

То не зори в струях озера свой выткали узор,
Твой платок, шитьем украшенный, мелькнул за косогор. 

Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха. 
Пусть послушает красавица прибаски жениха.

Есть одна хорошая песня у соловушки -
Песня панихидная по моей головушке.

Цвела - забубенная, росла - ножевая,
А теперь вдруг свесилась, словно неживая.

Думы мои, думы! Боль в висках и темени.
Промотал я молодость без поры, без времени.

Как случилось-сталось, сам не понимаю.
Ночью жесткую подушку к сердцу прижимаю.

Лейся, песня звонкая, вылей трель унылую.
В темноте мне кажется - обнимаю милую.

За окном гармоника и сиянье месяца.
Только знаю - милая никогда не встретится.

Эх, любовь-калинушка, кровь - заря вишневая,
Как гитара старая и как песня новая.

С теми же улыбками, радостью и муками,
Что певалось дедами, то поётся внуками.

Пейте, пойте в юности, бейте в жизнь без промаха -
Всё равно любимая отцветет черемухой.

Я отцвел, не знаю где. В пьянстве, что ли? В славе ли?
В молодости нравился, а теперь оставили.

Потому хорошая песня у соловушки,
Песня панихидная по моей головушке.

Цвела - забубенная, была - ножевая,
А теперь вдруг свесилась, словно неживая.