Четыре романса , opus 6

Я люблю лесные травы
‎Ароматные,
Поцелуи и забавы,
‎Невозвратные.

Колокольные призывы,
‎Отдалённые,
Над ручьём уснувшим ивы,
‎Полусонные.

Очертанья лиц мелькнувших,
Неизвестные,
Тени сказок обманувших,
‎Бестелесные.

Всё, что манит и обманет
‎Нас загадкою,
И навеки сердце ранит
‎Тайной сладкою.

Прорезав тучу, тёмную, как дым,
Последний луч, в предчувствии заката,
Горит угрюмо, — он, что был живым
‎Когда-то!

Тесниной смутных гор враждебно сжата,
Одна долина светом золотым
Ещё живёт, блистательно-богата.

Но блеск ушёл к вершинам вековым,
Где нет ни трав, ни снов, ни аромата.
— О, да, я помню! Да! я был живым,
‎Когда-то!

Золотая звезда над Землёю в пространстве летела,
И с Лазури на сонную Землю упасть захотела.

Обольстилась она голубыми земными цветами,
Изумрудной травой и шуршащими в полночь листами.

И, раскинувши путь золотой по Лазури бездонной,
Полетела как ангел — как ангел преступно-влюблённый.

Чем быстрей улетала она, тем блистала яснее,
И горела, сгорала, в восторге любви пламенея.

И, зардевшись блаженством, она уступила бессилью,
И, Земли не коснувшись, рассыпалась яркою пылью.

Мечтой уношусь я к местам позабытым,
К холмам одиноким, дождями размытым,
К далёким, стооким, родимым планетам,
Что светят сквозь ветви таинственным светом.

Я вновь удаляюсь к первичным святыням,
Где дремлют купавы на озере синем,
Где ландыши в роще и дышат, и светят,
И если их спросишь, — слезами ответят.

Мне чудятся всплески, и запах фиалок,
И эхо от звонкого смеха русалок,
Мне слышится голос умершей печали, —
И стоном за склоном ответствуют дали.