Я не знаю, что такое осока,
 Тихий берег и плакучая ива.
 Я живу под самой крышей, высоко;
 Жизнь моя молчалива.

 Ни полей, ни лесов я не видел,
 А говорят, они есть в самом деле...
 Мне кажется, меня кто-то обидел...
 Это было... на прошлой неделе.

 На прошлой неделе сказал мне кто-то,
 Что я слеп, что я не знаю природы, 
 Что меня задушила работа
 И что дети мои такие уроды...

 Но это неверно! Ну, правда же, неверно...
 Мои дети хороши, хотя бедны.
 Я беден, и едят они скверно,
 Оттого личики их бесцветны и бледны.

 Я много вижу через маленькое оконце,
 И душа моя совсем не ослепла.
 О, я вижу, как подымается солнце
 Сквозь тучи дыма и мелкого пепла.

 Вижу, как оно золотит трубы,
 Как оно смеется невнятно,
 И прикладываю страстно синие губы
 К стене, где играют солнечные пятна.

 А сегодня у меня день наслажденья,
 Даже забыл, что обижен недавно.
 Цегодня я заметил весны пробужденье,
 И сделалось мне так хорошо, так славно...

 День воскресный, на улицах тише,
 Меньше дыму, солнце ярче, чем в буден.
 Я смотрю на белые крыши,
 Простор их всегда безлюден.

 Думаю, поля зимою такие точно.
 В голове роятся тихие мысли...
 Вижу под крышей, у трубы водосточной,
 Сосульки ледяные повисли.

 Желтая стена полна была света.
 Мороз, но и лучи ярки и быстры.
 Одна сосулька, солнцем согрета,
 Стала таять и бросала искры.
 
 Искры сияли, переливались тонко.
 И вдруг, огнями новыми играя, 
 Сорвалася сосулька радостно, 
 Звонко разбилась о камни внизу у сарая.

 И весёл я, и смеяться хочу я!
 Разве не весны пробужденье я видел?
 Кто сказал, что я живу, природы не чуя,
 Тот меня напрасно обидел.

 Нет, мне знакома улыбка природы!
 Ничего, что мы в городе и что бедны...
 А дети мои совсем не уроды,
 Только слабы и бледны.