Уж не ты ли знаком
С чернобровой вдовой,
Что живет, без родни,
За Москвою рекой?..

Что на утренний звон,
В темь и холод весь пост
Ходит слёзы ронять
На церковный помост.

Страшно ей, говорят,
В образни́це своей;
Где же ей замолить
Чары грешных ночей?..

Погляди, за толпой
Не она ли видна
Вся в кадильном дыму
У сырого окна?..

Бродит утренний свет, —
Тускло светит свеча;
Но в кромешной ночи
Её глаз — ни луча…

Много дум, гордых дум
В их застынувшей мгле;
Но смиренья печать
На лилейном челе…

Говорят, её муж,
Хоть и скряга он был,
В шелк ее наряжал,
Бриллианты дарил,

Да на днях, говорят,
На своем сундуке
Умер, стиснув ключи
В посинелой руке. —

От чего умер? — глух
Был обычный вопрос:
И в могилу его
Проводили без слез.

Но покойника дух,
Видно, сам над собой
В эту ночь простонал
За Москвою рекой.

Его буря несла,
Он метелицу нес, —
И не даром завыл
На цепи его пёс.

Тень хозяина шла,
К дому шла, яко дым, —
А хозяйка его
Обнималась с другим…

С жемчугом на груди
И с кольцом на руке,
Целовалась она
На пустом сундуке.

Не спасли его вклад
Ни печать, ни зарок…
Для кого ж потайной
Отомкнулся замок?

Отчего вещий страх,
Словно жало змеи,
Присосался к её
Беззащитной любви…

Вдруг тревожнее стал
Молодой голосок,
Засверкал на руке
Бриллиант-огонек…

Она пряди волос
Оправлять начала… —
В двери мертвая тень
Незаметно вошла.

И с тоской на душе,
С страшно-бледным лицом,
Молодая вдова
Оглянулась кругом…

Мутно стало в очах,
Сжал ей сердце недуг,
И шепнула она:
«Уходи, милый друг!

«Уж к заутрени звон
Прозвонил… Уж потух
Лунный свет… на дворе
Загорланил петух…

Уходи, милый мой!
Эти звуки кричат,
Что покойный мой муж
Принял медленный яд.

Отчего я дрожу,
Точно совесть моя
Не чиста?.. Уходи…
Я не выдам тебя…

Иногда слышу я
Над собой адский смех…
Кто мне душу спасет, —
Кто отмолит мой грех?!..»

С этой скорбной душой,
С этой милой вдовой
Уж не ты ли знаком?..
Не бледней, милый мой!