Слышишь, воющий набат,
    Точно стонет медный ад!
Эти звуки, в дикой муке, сказку ужасов твердят.
    Точно молят им помочь,
    Крик кидают прямо в ночь,
    Прямо в уши тёмной ночи
      Каждый звук,
    То длиннее, то короче,
    Выкликает свой испуг, -
    И испуг их так велик,
    Так безумен каждый крик,
Что разорванные звоны, неспособные звучать,
Могут только биться, виться и кричать, кричать, кричать!
    Только плакать о пощаде
    И к пылающей громаде
    Вопли скорби обращать!
    А меж тем огонь безумный,
    И глухой и многошумный,
      Всё горит,
    То из окон, то по крыше,
    Мчится выше, выше, выше,
    И как будто говорит: --
      Я хочу
Выше мчаться, разгораться, встречу лунному лучу,
Иль умру, иль тотчас -- тотчас вплоть до месяца взлечу!
    О, набат, набат, набат,
    Если б ты вернул назад
Этот ужас, это пламя, эту искру, этот взгляд,
    Этот первый взгляд огня,
О котором ты вещаешь, с плачем, с воплем и звеня!
    А теперь нам нет спасенья,
    Всюду пламя и кипенье,
    Всюду страх и возмущенье!
      Твой призыв,
    Диких звуков несогласность
    Возвещает нам опасность, -
То растёт беда глухая, то спадает, как прилив!
Слух наш чутко ловит волны в перемене звуковой,
Вновь спадает, вновь рыдает медно-стонущий прибой!