Пять романсов , opus 28

О чём в тиши ночей, таинственно мечтаю,
О чём при свете дня, всечасно помышляю,
То будет тайной всем. И даже ты, мой стих,
Ты, друг мой ветреный, услада дней моих,
Тебе не передам души моей мечтанья.
А то, расскажешь ты, чей глас в ночном молчаньи
Мне слышится, чей лик я всюду нахозу, 
Чьи очи светят мне, чьё имя я твержу.

Жизнь без тревог — прекрасный, светлый день;
Тревожная — весны младыя грозы.
Там — солнца луч, и в зной оливы сень,
А здесь — и гром, и молния, и слезы...
О! дайте мне весь блеск весенних гроз
И горечь слёз и сладость слёз!

Люблю, если, тихо к плечу моему головой прислонившись,
С любовью ты смотришь, как, очи потупив, я думаю думу,
А ты угадать её хочешь. Невольно проникнут тобою,
Я очи к тебе обращу и с твоими в стречаюсь очами,
И мы улыбнемся безмолвно, как будто бы в сладком молчаньи
Мы мыслью сошлися и много сказали улыбкой и взором.1

Каждый день в саду гарема,
У шумящего фонтана
Гордым лебедем проходит
Дочь великого султана.

У шумящего фонтана,
Бледный, с впалыми щеками,
Каждый раз стоит невольник
И следит за ней очами.

Раз она остановилась,
Подняла глаза большие
И отрывисто спросила:
«Имя? родина? родные?»

— «Магомет, — сказал невольник: —
Йемен — родина, а кровью
Я из афров, род, в котором
Рядом смерть идёт с любовью».

Когда, гоним тоской неутолимой,
Войдёшь во храм и станешь там в тиши,
Потерянный в толпе необозримой,
Как часть одной страдающей души, —
Невольно в ней твоё потонет горе,
И чувствуешь, что дух твой вдруг влился
Таинственно в своё родное море
И заодно с ним рвётся в небеса…