Три романса (Tri romansa) , opus 3

У врат обители святой
Стоял просящий подаянья,
Бедняк иссохший, чуть живой
От глада, жажды и страданья.

Куска лишь хлеба он просил,
И взор являл живую муку,
И кто-то камень положил
В его протянутую руку.

Так я молил твоей любви
С слезами горькими, с тоскою;
Так чувства лучшие мои
Обмануты навек тобою!

Я пережил свои желанья,
Я разлюбил свои мечты;
Остались мне одни страданья,
Плоды сердечной пустоты.

Под бурями судьбы жестокой
Увял цветущий мой венец,
Живу печально, одинокой
И жду: придёт ли мой конец?

Так, поздним хладом поражённый,
Как слышен зимней бури свист,
Один на ветке обнажённой
Трепещет запоздалый лист.

И силу в грудь, и свежесть в кровь
Дыханьем вольным лью.
Как сладко, мать-природа, вновь
Упасть на грудь твою!
Волна ладью в размер весла
Качает и несёт,
И вышных гор сырая мгла
Навстречу нам плывёт.

Взор мой, взор, зачем склоняться?
Или сны златые снятся?
Прочь ты сон, хоть золотой, -
Здесь любовь и жизнь со мной!

На волнах сверкают
Тысячи звёзд сотрясенных,
В дымном небе тают
Призраки гор отдаленных.
Ветерок струится
Над равниною вод,
И в залив глядится
Дозревающий плод.