Cinq Mélodies pour chant et piano , opus 9

Меня ты, мой друг, пожалела; 
Но верить ли ласке твоей? 
От этой случайной улыбки 
На сердце еще холодней: 

Бездомный, голодный бродяга 
Избитый мотив пред тобой 
Играет на ветхой шарманке 
Дрожащей, неверной рукой; 

И жалко его, и досадно, 
И песня знакома давно; 
Чтоб прочь уходил он, монету 
Ему ты бросаешь в окно. 

Eh ! quoi, tu me plains, mon amie ?
Mais à toi bien fou qui se fie !
Si ton doux sourire caresse,
Ton cœur est bien froid, le suis-tu ?
Un pauvre hère, en sa détresse,
Te joue un motif rebattu
Sur un antique orgue à manivelle ;
Il tremble, à peine vêtu.
Pour lui l'existence est cruelle ;
Son chant est bien vieux et connu.
Afin que vite il s'en aille,
Tu jettes au pauvre une pièce d'argent !
Ainsi ton cœur qui me raille,
Soupire et me dit ensuite : « Va-t’en ! »

Ты, как утро весны,
Хороша и светла,
Как цветок, ты нежна,
Как дитя, весела;
Но боюся тебя
Я, мой друг, полюбить,
Чтобы скорби моей
Мне к тебе не привить,
Чтобы горем моим
Мне тебя не убить.

Du printemps enchanté
 . . . . . . . . . .

— The rest of this text is not
currently in the database but will be
added as soon as we obtain it. —

— This text is not currently
in the database but will be added
as soon as we obtain it. —

Ah ! vole et gronde avec fureur
 . . . . . . . . . .

— The rest of this text is not
currently in the database but will be
added as soon as we obtain it. —

Шлем - надтреснутое блюдо, 
Щит - картонный, панцирь жалкий. 
В стременах висят, качаясь, 
Ноги тощие, как палки. 

Для него хромая кляча - 
Конь могучий Россинанта, 
Эти мельничные крылья - 
Руки мощного гиганта. 

Видит он в таверне грязной 
Роскошь царского чертога, 
Слышит в дудке свинопаса
Звук серебряного рога. 

Санхо Панца едет рядом; 
Гордый вид его серьезен: 
Как прилично копьеносцу, 
Он величествен и грозен. 

В красной юбке, в пятнах дегтя, 
Там, над кучами навоза - 
Эта царственная дама - 
Дульцинея де Тобозо... 

Страстно, с юношеским жаром 
Он толпе крестьян голодных, 
Вместо хлеба, рассыпает 
Перлы мыслей благородных: 

"Люди добрые, ликуйте, - 
Наступает праздник вечный; 
Мир не солнцем озарится, 
А любовью бесконечной... 

Будут все равны; друг друга 
Перестанут ненавидеть; 
Ни алькады, ни бароны 
Не посмеют вас обидеть. 

Пойте, братья, гимн победный! 
Этот меч несет свободу, 
Справедливость и возмездье 
Угнетенному народу!" 

Из приходской школы дети 
Выбегают, бросив книжки, 
И хохочут, и кидают 
Грязью в рыцаря мальчишки. 

Аплодируя, как зритель, 
Жирный лавочник смеется; 
На крыльце своем трактирщик 
Весь от хохота трясется. 

И почтенный патер смотрит, 
Изумлением объятый, 
И громит безумье века 
Он латинскою цитатой. 

Из окна глядит цирюльник, 
Он прервал свою работу, 
И с восторгом машет бритвой, 
И кричит он Дон Кихоту: 

"Благороднейший из смертных, 
Я желаю вам успеха!.." 
И не в силах кончить фразы, 
Задыхается от смеха. 

Он не чувствует, не видит 
Ни насмешек, ни презренья: 
Кроткий лик его так светел, 
Очи - полны вдохновенья. 

Он смешон; но сколько детской 
Доброты в улыбке нежной, 
И в лице, простом и бледном, 
Столько веры безмятежной. 

И любовь, и вера святы. 
Этой верою согреты 
Все великие безумцы, 
Все пророки и поэты!

Un vieux plat pour casque
 . . . . . . . . . .

— The rest of this text is not
currently in the database but will be
added as soon as we obtain it. —

Звёзды ясныя, звёзды прекрасныя
Нашептали цветам сказки чудныя,
Лепестки улыбнулись атласные,
Задрожали листы изумрудные;

И цветы опьяненные росами
разсказали веетрам сказки нежныя
И распели их ветры мятежные,
Над землей, над волной, над утесами.

И земля под весенними ласками,
Наряжаяся тканью зеленою,
Переполнила звездными сказками
Мою душу безумно влюбленную...

И теперь в эти дни много трудные,
В эти тёмныя ночи, ненастныя
Отдаю я вам звезды прекрасныя,
Ваши сказки задумчиво чудныя.

Les étoiles, un soir
 . . . . . . . . . .

— The rest of this text is not
currently in the database but will be
added as soon as we obtain it. —