Proshchanije S. Peterburgom

Кто она и где она,
небесам одним известно,
но душа увлечена
незнакомкою чудесной.

Ветер знает, кто она,
облака её видали,
как над ней издалека
лёгкой тенью пробегали.

Соловьи поют о ней,
звёзды яркие блистают
взорами её очей,
но её не называют.

Верю, знаю: день придёт,
сердце радостью смутится,
деву тайную найдёт,
и мечта осуществится.

С горных стран пал туман на долины
и покрыл ряд могил Палестины.
Прах оцов ждёт веков обновленья,
ночи тень сменит день возвращенья!

Загорит, заблестит свет денницы,
и орган, и тимпан и цевницы,
и сребро, и добро, и святыню
понесём в старый дом, в Палестину.

О дева чудная моя,
Твоей любовью счастлив я!
Припав челом к моей груди
В немом восторге таешь ты.

Так много пламени в очах!
Так много неги на устах!
Трепещет грудь, ты вся дрожишь.
Без слов ты клятвы мне даришь.

Лобзанье длится без речей.
Я пью восторг любви твоей
В невозмутимой тишине.
Но если ты изменишь мне...

О дева бедная моя!
И дик и мрачен буду я,
И бурю смерти подыму
Тебе и другу твоему!

Дымится кровь, несётся крик,
А я к устам твоим приник,
Я рву последний звук речей,
Последний взор твоих очей.

Любви крылатые мечты,
Надежды, счастье - всё прости;
Я видел вас в коварном сне,
Но нет - ты не изменишь мне.

Давно ли роскошно
ты розой цвела,
но жизни непрочной
минула весна.

И знойного лета
палящей красой,
Ты  пышно одета
блестышь предо мной,
и чудно мерцанье
вечерней звезды,
и чудно сиянье
твоей красоты.

Давно ли роскошно
ты розой цвела,
но жизны непрочной
минула весна.

Ярко деница горит,
свежей красою манит.
Нет, не отдам я тебя,
чудная дева моя!
Нежная роза взошла,
юной красой расцвела.
Нет, не отдам я тебя,
чудная дева моя!

Спи, мой ангел, почивай,
ясных глаз не открывай.
Баю, баюшки-баю,
баю, баюшки-баю.

Не спишь, а время улетит,
и грозно тучи соберутся,
и страсти проснутся,
и буря жизни закипит,
и страсти буйные проснутся,
и буря жизни закипит.
Спаси и сохрани
его от бури, всемогущы!

Рассей земных волненый тучи,
и тихим счастьем осени.
Баю, баюшки-баю,
баю, баюшки-баю.

Спи, мой ангел, почивай,
ясных глаз не открывай.
Баю, баюшки-баю,
баю, баюшки-баю.

Чу! На пороге слышен шум...
Враги пришли, стучатся в двери...
Страданья и потери,
рой страшных грёз и горких дум,
страданья, жертвы и потери,
рой страшных грёз и горких дум.  
Спаси и сохрани
его от бури, всемогущий!

Рассей земных волненый тучи,
и тихим счастьем осени.
Баю, баюшки-баю,
баю, баюшки-баю.

Дым столбом кипит, дымится пароход!
Пестрота, разгул, волненье, ожиданье, нетерпенье!
Веселится и ликует весь народ.
И быстрее, шибче воли поезд мчится в чистом поле.

Нет, тайная дума быстрее летит,
И сердце мгновенья считая стучит.
Коварные думы мелькают дорогой,
И шепчешь невольно:
Как долго, как долго?

Не воздух, не зелень страдальца манят.
Там ясные очи так ярко горят.
Так полный блаженства минуты свиданья,
Так сладки надеждой часы расставанья.

Стой, мой верный, бурный конь,
у крыльца чужого,
и земли сырой не тронь
сребряной подковой.

Я, как тен, проникну в дом,
ложе их открою,
усыплю их вечным сном,
смертью успокою.

Вот тогда неси меня
на утёс высокый,
и с утёса и с себя
брось в Хенил глубокий.

Хенил шумит и жертвы ждёт,
но дева горя не гадает,
и мавра юного лобзает
и мавру юному поёт:

,,Брось, мой друг, слова, к чему
клятвы, обещанья?
С жарких уст твоих люблю
пить одни лобзанья.

О, зачем всю жизнь мою,
милый, не могу я
сжать в лобзания струю,
в пламя поцелуя!``

Сбылось!... Три кедра над могилой
бросают тень на три луны;
три разноцветные чалмы
качает ветр уныло.

Кругом равнина грустно спит,
лишь в свежый дёрн могилы новой
конь андалузкый, кон стучит
серебряной подковой.

Уснули голубые
сегодня, как вчера.
Ох, волны удалые,
надолго ль? - до утра? А...

У нас и в мраке ночи
волнение любви
слезами топит очи,
огнём горит в крови.

И плеском размахнулось
широкое весло,
и тихо распахнулось
заветное окно. О...

И вам покою, волны,
страдалец не даёт:
надежд и страсти полны,
всю ночь любовь поёт.

Уснули голубые
сегодня, как вчера.
Ох, волны удалые,
не спать вам до утра. А...

Прости! Корабль взмахнул крылом,
зовёт труба моей дружины;
иль на щите, иль со щитом
вернусь к тебе из Палестины.

Молва о подвигах моих,
шумя, придёт моим предтечей,
и лавр из нежных рук твоих
наградой будет мне и встречей.

Клянуся сердцем и мечом:
иль на щите, иль со щитом.

Сто битв, сто рек, сто городов
о имени твоём узнают;
на ста языках сто певцов
и запоют, и заиграют.

И вновь, волнуясь и шумя,
твоей великой славы полны,
к твоим стопам примчат меня
могучие седые волны.

Клянуся сердцем и мечом:
иль на щите, иль со щитом.

Но если приговор судьбы
в боях пошлёт мне смерть навстречу,
на страшный зов её трубы
я именем твоим отвечу.

Паду на щит, чтоб вензель твой
врагам не выдать, умирая,
и, побеждён одной судьбой,
умру, тебя благословляя.

Клянуся сердцем и мечом:
иль на щите, иль со щитом.

Между небом и землёй 
Песня раздаётся,
Неисходною струёй 
Громче громче льётся.

Не видать певца полей! 
Где поёт так громко
Над подруженькой своей 
Жаворонок звонкий.

Ветер песенку несёт, 
А кому, не знает.
Та, к кому она поймёт, 
От кого -- узнает!

Лейся ж, песенка моя, 
Песнь надежды сладкой...
Кто-то вспомнит про меня 
И вздохнёт украдкой.

Не требуй песен от певца,
Когда житейские волненья
Замкнули вещие уста
Для радости и вдохновенья.

И если чувств могильный сон
Нарушишь властию великой,
Не пенье, нет! Раздастся стон
Иль женский плач, иль хохот дикий.

Но если, гордость затая,
Певца живым участьем встретишь
И хоть притворно, хоть шутя,
Надеждой жизнь ему осветишь,

Ярче молнии, жарче пламени,
Бурным потоком польются слова;
Песни звонкие, песни громкие
Грома сильней огласят небеса.

Soloist
Прощайте, добрые друзя!
Нас жизнь раскинет врассыпную;
Всё так, но где бы ни был я,
А вспомню вас и затоскую.

Нигде нет вечно светлых дней,
Везде тоска, везде истома,
И жизнь для памяти моей
Листки истёртого альбома.

Chorus
Ты прав, ты прав, певец,
Да не совсем, да не совсем.
Когда жизнь дружбою согрета,
Дай Бог тебе, и нам, и всем многие лета.

All
Дай бог тебе, и нам, и всем многи лета.

Soloist:
Разгул с отравленным вином, 
Любовь с поддельными цветами, 
Веселье с золотым ярмом 
И лесть с змеиными речами… 

Прощайте, глупые мечты,
Сны без значения, прощайте! 
Другую жертву суеты 
Игрой коварной обольщайте! 

Chorus:
Ты прав, ты прав, певец, 
Да не совсем, да не совсем. 
Когда жизнь дружбою согрета, 
Дай бог тебе, и нам, и всем многи лета. 

All:
Дай бог тебе, и нам, и всем многи лета.

Soloist:
А слава, бог когда-то мой! 
Возьми назад венец лавровый, 
Возьми: из терний он. Долой 
Твои почетные оковы! 

Другого им слепца обвей. 
Вели ему на чуждом пире 
Гостям в потеху у дверей 
Играть на раскаленной лире. 

Chorus: 
Ты прав, ты прав, певец, 
Да не совсем, да не совсем. 
Когда жизнь дружбою согрета, 
Дай бог тебе, и нам, и всем многи лета. 

All:
Дай бог тебе, и нам, и всем многи лета.

Soloist: 
Есть неизменная семья, 
Мир лучших дум и ощущений, 
Кружок ваш, добрые друзья, 
Покрытый небом вдохновений! 

И той семьи не разлюблю, 
На детский сон не про меняю! 
Ей песнь последнюю мою 
И струны лиры разрываю. 

Chorus:
Ура, ура, ты прав, 
Но струн не рви, но струн не рви. 
Жизнь наша дружбою согрета. 
Ударь по струнам и греми: многи лета! 

All:
Ударь по струнам и греми: многи лета!