Двадцать четыре стихотворения (Dvadcat' chetyre stikhotvorenija) = Lieder und Romanzen , opus 86

Друзья! Есть пара глаз
 . . . . . . . . . .

— The rest of this text is not
currently in the database but will be
added as soon as we obtain it. —

Опять тоску, опять любовь
В моей душе ты заронила
И прежнее, былое вновь
Приветным взором оживила.
Ах! для чего мне пламенеть
Любовью сердца безнадежной?
Мой кроткий ангел, друг мой нежный,
Не мой удел тобой владеть!
Но я любим, любим тобою!
О, для чего же нам судьбою
Здесь не даны в удел благой,
Назло надменности людской,
Иль счастье, иль одна могила!
Ты жизнь моя, моя ты сила!..
Горю огнём любви святым,
Доверься ж, хоть на миг моим
Обьятиям! Я не нарушу
Священных клятв — их грудь хранит,
И верь, страдальческую душу
Преступное не тяготит…

Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем,
Восторгом чувственным, безумством, исступленьем,
Стенаньем, криками вакханки молодой,
Когда, виясь в моих объятиях змиёй,
Порывом пылких ласк и язвою лобзаний
Она торопит миг последних содроганий!

О, как милее ты, смиренница моя!
О, как мучительно тобою счастлив я,
Когда, склоняяся на долгие моленья,
Ты предаёшься мне нежна без упоенья,
Стыдливо-холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему
И оживляешься потом всё боле, боле —
И делишь наконец мой пламень поневоле!

Трубят голубые гусары
И едут из города вон…
Опять я с тобою, голубка,
И розу [привёз]1 на поклон.

[Какая]2 была передряга!
Гусары — народец лихой!
Пришлось и твоё мне сердечко
Гостям уступить под постой.

Es blasen die blauen Husaren
und reiten zum [Tor]1 hinaus;
da komm' ich, Geliebte, und bringe
dir einen [Rosenstrauß]2.

Das war eine wilde Wirtschaft!
[Kriegsvolk und Landesplag']3!
Sogar in deinem Herzen
viel Einquartierung lag.

Sur la mer aux flots toujours féeriques
Partez en bateau, même en radeau.
On y trouve encor des Amériques,
On y trouve encor l’Eldorado.

Moi je vous ai vus, vierges rivages
Aux parfums calmants, aux bois épais,
Où chantent des chœurs d’oiseaux sauvages,
Où rêve l’oubli qu’endort la paix.

Vous tous qu’empoisonnent les névroses.
N’importe comment, partez, partez,
Et vous renaîtrez aux îles roses
Qu’arrosent toujours les vieux Léthés.

По волнам сребристым океана
 . . . . . . . . . .

— The rest of this text is not
currently in the database but will be
added as soon as we obtain it. —

Sie haben mich gequälet,
Geärgert blau und blaß,
Die einen mit ihrer Liebe,
Die andern mit ihrem Haß.

Sie haben das Brot mir vergiftet,
Sie gossen mir Gift ins Glas,
Die einen mit ihrer Liebe,
Die andern mit ihrem Haß.

Doch sie, die mich am meisten
Gequält, geärgert, betrübt,
Die hat mich nie gehasset,
Und hat mich nie geliebt.

Они меня терзали много
 . . . . . . . . . .

— The rest of this text is not
currently in the database but will be
added as soon as we obtain it. —

— This text is not currently
in the database but will be added
as soon as we obtain it. —

Проснулась ласточка с зарею
 . . . . . . . . . .

— The rest of this text is not
currently in the database but will be
added as soon as we obtain it. —

Земля недвижна — неба своды,
Творец, поддержаны тобой,
Да не падут на сушь и воды
И не подавят нас собой[5].

Зажёг ты солнце во вселенной,
Да светит небу и земле,
Как лён, елеем напоенный,
В лампадном светит хрустале.

Творцу молитесь; он могучий:
Он правит ветром; в знойный день
На небо насылает тучи;
Даёт земле древесну сень.

Он милосерд: он Магомету
Открыл сияющий Коран,
Да притечём и мы ко свету,
И да падёт с очей туман.

— This text is not currently
in the database but will be added
as soon as we obtain it. —

— This text is not currently
in the database but will be added
as soon as we obtain it. —

Нет, нет, не должен я, не смею, не могу
Волнениям любви безумно предаваться;
Спокойствие [моё]1 я строго берегу
И сердцу не даю пылать и забываться;
Нет, полно мне любить; но почему ж порой
Не погружуся я в минутное мечтанье,
Когда нечаянно пройдёт передо мной
Младое, чистое, небесное созданье,
Пройдёт и скроется?.. Ужель не можно мне,
Любуясь девою в печальном сладострастье,
Глазами следовать за ней и в тишине
Благословлять её на радость и на счастье,
И сердцем ей желать все блага жизни сей,
Весёлый мир души, беспечные досуги,
Всё — даже счастие того, кто избран ей,
Кто милой деве даст название супруги.

Румяной зарёю
Покрылся восток,
В селе за рекою
Потух огонёк.

Росой окропились
Цветы на полях,
Стада пробудились
На мягких лугах.

Туманы седые
Плывут к облакам,
Пастушки младые
Спешат к пастухам.

С журчаньем стремится
Источник меж гор,
Вдали золотится
Во тьме синий бор.

Пастушка младая
На рынок спешит
И вдаль, припевая,
Прилежно глядит.

Румянец играет
На полных щеках,
Невинность блистает
На робких глазах.

Искусной рукою
Коса убрана,
И ножка собою
Прельщать создана.

Корсетом покрыта
Вся прелесть грудей,
Под фартуком скрыта
Приманка людей.

Пастушка приходит
В вишенник густой
И много находит
Плодов пред собой.

Хоть вид их прекрасен
Красотку манит,
Но путь к ним опасен --
Бедняжку страшит.

Подумав, решилась
С их вишен поесть,
За ветвь ухватилась
На дерево влезть.

Уже достигает
Награды своей
И робко ступает
Ногой меж ветвей.

Бери плод рукою --
И вишня твоя,
Но, Ах! что с тобою,
Пастушка моя?

Вдали усмотрела, --
спешит пастушок;
Нога ослабела,
скользит башмачок.

И ветвь затрещала —
Беда, смерть грозит!
Пастушка упала,
Но, ах, какой вид.

Сучек преломленный
За платье задел;
Пастух удивленный
Всю прелесть узрел.

Среди двух прелестных
Белей снегу ног,
На сгибах чудесных
Пастух то зреть мог,

Что скрыто до время
У всех милых дам,
За что из эдема
Был выгнан Адам.

Пастушку несчастну
С сучка тихо снял
И грудь свою страстну
К красотке прижал.

Вся кровь закипела
В двух пылких сердцах,
Любовь прилетела
На быстрых крылах.

Утеха страданий
Двух юных сердец,
В любви ожиданий
Супругам венец.

Прельщенный красою
Младой пастушек
Горячей рукою
Коснулся до ног.

И вмиг зарезвился
Амур в их ногах;
Пастух очутился
На полных грудях.

И вишню румяну
В соку раздавил,
И соком багряным
Траву окропил.

Когда волнуется жёлтеющая нива,
и свежий лес шумит при звуке ветерка,
и прячется в саду малиновая слива
под тенью сладостной зелёного листка;

Когда росой обрызганный душистой,
румяным вечером иль утра в час златой,
из-под куста мне ландыш серебритый
приветливо кивает головой;

Когда студеный ключ играет по оврагу
и, погружая мысль в какой-то смутный сон,
лепечет мне таинственную сагу 
про мирный край, откуда мчится он, --

Тогда смиряется души моей тревога,
тогда расходится морщины на челе,
и счастье я могу постигнуть на земле,
и в небесах я вижу бога...

— Tyżeśto? i tak późno? — Błędną miałem drogę,
Śród lasów, przy niepewnym xiężyca promyku;
Tęskniłaś? myślisz o mnie? — Luby niewdzięczniku,
Pytaj się czy ja myśléć o czém inném mogę!

— Pozwól uścisnąć dłonie, ucałować nogę,
Ty drżysz! czego? — Ja nie wiém, błądząc po gaiku,
Lękam się szmeru liścia, nocnych ptaków krzyku;
Ach! musimy być winni kiedy czujem trwogę.

— Spóyrzyj mi w oczy, w czoło; nigdy z takiém czołem
Nie idzie zbrodnia, trwoga nie patrzy tak śmiele.
Przebóg! jesteśmyż winni że siedzimy społem?

Wszak siedzę tak daleko, mówię tak nie wiele,
I zabawiam się s tobą, mój ziemski aniele!
Jak gdybyś już niebieskim stała się aniołem.

Ты л это? Что так поздно? 
 . . . . . . . . . .

— The rest of this text is not
currently in the database but will be
added as soon as we obtain it. —

(Посвящена князю П. А. Вяземскому)

Затрубили трубы бранные,
Собралася рать могучая,
Стала грудью против недруга —
За царя, за кров, за родину.

Ты прости теперь, отец и мать,
Ты прости теперь, мой милый друг,
Ты прости теперь, и степь и лес,
Дорогая жизнь, весь белый свет!

Гей, товарищ мой, железный штык!
Послужи ж ты мне по-старому:
Как служил ты при Суворове
Силачу-отцу, деду-воину.

Гей, сестра, ты сабля острая!
Попируем мы у недруга,
Погуляем, с ним потешимся,
Выпьем браги бусурманския!..

Уж когда мне, добру молодцу,
Присудил Бог сложить голову, —
Не на землю ж я сложу её!
А сложить сложу — на груду тел…

Труба бранная, военная!
Что молчишь? Труби, дай волю мне:
В груди сердце богатырское
Закипело, расходилося!

Если ты любви не знаешь
Непорочной и святой,
Пой, какие хочешь песни,
Только счастья песнь — не пой!

Не найдешь ты слов и звуков
Для заветной песни той,
Что из любящего сердца
Льется чистою струей,

Что с земли несется в небо
Гостьей звездной вышины
В золотых лучах денницы,
В белых ландышах весны.

День погас
 . . . . . . . . . .

— The rest of this text is not
currently in the database but will be
added as soon as we obtain it. —

— This text is not currently
in the database but will be added
as soon as we obtain it. —

Как одинокая гробница
Вниманье путника зовёт,
Так эта бледная страница
Пусть милый взор твой привлечёт.

И если, после многих лет,
Прочтешь ты, как мечтал поэт,
И вспомнишь, как тебя любил он,
То думай, что его уж нет,
Что сердце здесь похоронил он.

Вот нежная в поле былинка
 . . . . . . . . . .

— The rest of this text is not
currently in the database but will be
added as soon as we obtain it. —

Кисть вдохновенная упала
 . . . . . . . . . .

— The rest of this text is not
currently in the database but will be
added as soon as we obtain it. —

Вот промелькнула тень над фьордами рыдая...
    Ах, в этот миг 
Случилось что, скажи, в полночном нашем крае?
    То умер Григ!

В ложбине у скалы, смотри, с потоком вещным 
   Изсяк родник.
Случилось что, скажи, скажи мне, в крае здешнем?
  То умер Григ!

Нет, он не умер! Нет!
 . . . . . . . . . .

— The rest of this text is not
currently in the database but will be
added as soon as we obtain it. —