Четырнадцать романсов = Chetyrnadcat' romansov (Fourteen songs) , opus 34

В младенчестве моём она меня любила
И семиствольную цевницу мне вручила;
Она внимала мне с улыбкой, и слегка
По звонким скважинам пустого тростника
Уже наигрывал я слабыми перстами,
И гимны важные, внушенные богами,
И песни мирныя фригийских пастухов.

С утра до вечера в немой тени дубов
Прилежно я внимал урокам девы тайной;
И радуя меня наградою случайной,
Откинув локоны от милого чела,
Сама из рук моих свирель она брала.
Тростник был оживлен божественным дыханьем
И сердце наполнял святым очарованьем.

В душе у каждого из нас 
Журчит родник своей печали;
Из ближних стран, из дальной дали
Ея приливы пробегали 
В заветный миг, в блаженный час
В душе у каждого из нас.

Огнем страстей опалена 
Душа не верит упоенью,
Ни мимолетному влеченью,
Ни безконечному забвенью
Не покоряется она,
Огнем страстей опалена...

Моя любовь печаль моя,
В ней солнца свет, в ней мрак неволи,
В ней жизнь, в ней крик предсмертный боли,
В ней глубина паденья воли,
В ней путь к вершинам бытия,
Моя печаль любовь моя!...

Ты видел деву на скале,
В одежде белой, над волнами,
Когда, бушуя в бурной мгле.
Играло море с берегами,
Когда луч молний озарял
Её всечасно блеском алым,
И ветер бился и летал
С её летучим покрывалом!
Прекрасно море в бурной мгле,
И небо в блёстках, без лазури;
Но верь мне: дева на скале
Прекрасней волн, небес и бури.

Ветер перелётный обласкал меня
И шепнул печально: «Ночь сильнее дня».
И закат померкнул. Тучи почернели.
Дрогнули, смутились пасмурные ели.

И над тёмным морем, где крутился вал,
Ветер перелётный зыбью пробежал.
Ночь царила в мире. А меж тем далёко,
За́ морем зажглося огненное око.

Новый распустился в небесах цветок,
Светом возрождённым заблистал Восток.
Ветер изменился, и пахнул мне в очи,
И шепнул с усмешкой: «День сильнее ночи».

Нас было много на челне:
Иные парус напрягали,
Другие дружно упирали
В глубь мощны вёсла.

В тишине,
На руль склонясь, наш кормищик умный
В молчаньи правил грузный чёлн;
А я беспечной веры полн
Пловцам я пел...

Вдруг лоно волн
Измял с налёту вихорь шумный...
Погиб и кормщик и пловец!
Лишь я, таинственный певец,
На берег выброшен грозою.
Я гимны прежние пою,
И ризу влажную мою
Сушу на солнце под скалою.

О Царь и Бог мой! Слово силы
Во время оно Ты сказал,
И сокрушен был плен могилы,
И Лазарь ожил и возстал.
Молю да слово силы грянет,
Да скажешь: "встань!" душе моей,
И мертвая из гроба встанет,
И выйдёт в свет Твоих лучей;
И оживет, и величавый
Её хвалы раздастся глас, Тебе, сиянью 
Отчей славы, Тебе умершему за нас!

Не может быть! не может быть!
Она жива!... сейчас проснется...
Смотрите: хочет говорить,
Откроет очи, улыбнется,
Меня увидетвши, поймет,
Что неутешный плачь мой значит,
И вдруг с улыбкою шепнет:
"Ведь я жива! О чём он плачет!"
Но нет! лежит... тиха, нема, недвижна...

И плывут, и растут, эти чудные звуки!
  Захватила меня их волна...
Поднялась, подняла и неведомой муки
  И блаженства полна...
И божественный лик, на мгновенье
  Неуловимой сверкнув красотой,
  Всплыл, как живое виденье
Над этой воздушной, кристальной волной,
  И отразился, и покачнулся,
  Не то улыбнулся... Не то прослезился...

Ты znal его в кругу большего света -
То своенравно-весел, то угрюм,
Разсеян, дик иль полон тайных дум,
Таков поэт и ты презрел поэта!

На месяц gljan': весь день, как облак тощий,
Он в небесах едва не изнемог;
Настала ночь, и светозарный бог, 
Сияет он, над усыпленной рощей!

Сей день, я помню, для меня
был утром, жизненного дня.
Стояла молча предо мною, 
Вздымалась грудь ея  ... ,
Алели щеки как заря,
Все жарче рдея и горя...
И вдруг, как солнце золотое,
Любви признанье молодое,
Исторглось из груди ея,
И новый мир увидел я!

Хоругвь священную подяв своей десной,
Иду.
И тронулась за мной толпа живая,
И потянулись все по просеке лесной,
И я блажен и горд, святыню воспевая.
Пою и помыслам неведом детский страх:
Пускай на пенье мне ответят воем звери,
С святыней над челом, и песнью на устах,
С трудом, но я дойду до вожделенной двери.

Какое счастье: и ночь, и мы одни!
Река как зеркало и вся блестит звездами,
А там-то голову закинь-ка, да взгляни:
Какая глубина и чистота над нами!
О, называй меня безумным!
Назови, чем хочешь:
в этот миг я разумом слабею
И в сердце чувствую такой прилив любви,
Что не могу молчать, не стану, не умею!
Я болен, я влюблён,
Но, мучась и любя, 
О, слушай! о пойми! я страсти не скрываю,
И я хочу сказать, что я люблю тебя,
Тебя, одну тебя люблю я и желаю!

Пусть по воле судеб я рассталась с тобой, --
Пусть другой обладает моей красотой!
Из объятий его, из ночной духоты,
Уношусь я далёко на крыльях мечты.
Вижу снова наш старый, запущенный сад:
Отражённый в пруде потухает закат,
Пахнет липовым цветом в прохладе аллей,
За прудом, где-то в роще, урчит соловей...
Я стеклянную дверь отворила -- дрожу --
Я из мрака в таинственный сумрак гляжу --
Чу! там хрустнула ветка -- не ты ли шагнул?!
Встрепенулася птичка -- не ты ли спугнул?!
Я прислушиваюсь, я мучительно жду,
Я на шелест шагов твоих тихо иду --
Холодит мои члены то страсть, то испуг --
Это ты меня за руку взял, милый друг?!
Это ты осторожно так обнял меня,
Это твой поцелуй -- поцелуй без огня!
С болью в трепетном сердце, с волненьем в крови
Ты не смеешь отдаться безумствам любви, --
И, внимая речам благородным твоим,
Я не смею дать волю влеченьям своим,
И дрожу, и шепчу тебе: милый ты мой!
Пусть владеет он жалкой моей красотой!
Из объятий его, из ночной духоты,
Я опять улетаю на крыльях мечты,
В этот сад, в эту темь, вот на эту скамью,
Где впервые подслушал ты душу мою...
Я душою сливаюсь с твоею душой --
Пусть владеет он жалкой моей красотой!

— Vocalise —