Двенадцать романсов = Dvenadcat' romansov (Twelve songs) , opus 21

С своей походною  клюкой,
С своими  мрачными  очами,
Судьба, как грозный часовой,
Повсюду следует за нами.
Бедой лицо её грозит,
Она в угрозах поседела,
Она уж многих одолела,
И все стучит, и все стучит:
     Стук, стук, стук...
        Полно, друг,
Брось за счастием гоняться!
     Стук, стук, стук...

Бедняк совсем обжился с ней:
Рука с рукой они гуляют,
Сбирают  вместе хлеб с полей,
В  награду вместе голодают.
День  целый дождь  его кропит,
По  вечерам ласкает вьюга,
А  ночью с горя да с испуга
Судьба сквозь сон ему стучит:
     Стук, стук, стук...
         Глянь-ка, друг,
Как  другие поживают!
     Стук, стук, стук...

Другие праздновать сошлись
Богатство, молодость и славу.
Их песни радостно неслись,
Вино сменилось им в забаву;
Давно уж  пир у них шумит,
Но смолкли  вдруг, бледнея, гости...
Рукой, дрожащею  от злости,
Судьба в окошко  к ним стучит:
    Стук, стук, стук...
        Новый  друг
К вам  пришёл, готовьте место!
    Стук, стук, стук...

 ... 

Но  есть же счастье на земле!
Однажды,  полный  ожиданья,
С восторгом юным  на челе
Пришёл  счастливец на свиданье!
Ещё  один он, все молчит,
Заря за рощей потухает,
И соловей уж затихает,
А сердце бьётся и стучит:
    Стук, стук, стук...
        Милый друг,
Ты придёшь ли на свиданье?
    Стук, стук, стук...

Но  вот идёт она, и вмиг
Любовь, тревога, ожиданье,
Блаженство - все слилось у них
В одно безумное лобзанье!
Немая ночь на них глядит,
Всё небо залито огнями,
А кто-то тихо за кустами
Клюкой докучною стучит:
    Стук, стук, стук...
        Старый друг
К вам пришёл, довольно счастья!
    Стук, стук, стук...

Я вновь один - и вновь кругом 
Все та же ночь и мрак унылый.
И я в раздумьи роковом,
Стою над свежею могилой:
Чего мне ждать, к чему мне жить,
К чему бороться и трудиться:
Мне больше некого любить,
Мне больше некому молиться!...

Она задумалась. Одна, перед окном
Склонясь, она сидит и в сумраке ночном
Мерцает долгий взор; а в синеве безбрежной
Темнеющих небес, роняя лучь свой нежный,
Восходят звездочки безшумною толпой;
И кажется, что там какой-то светлый рой
Таинственно парит и, словно восхищенный,
Трепещет над её головкою склоненной.

Спросили они:  ,,Как в летучих челнах
Нам белою чайкой скользить на волнах,
Чтоб нас сторожа недогнали?``
,,Гребите!`` они отвечали.

Спросили они: ,,Как забыть, навсегда,
Что в мире юдольном есть бедность, беда,
Что есть в нём гроза и печали?``
,,Засните!`` они отвечали.

Спросили они: ,,Как красавиц привлечь
Без чары: чтоб сами на страстную речь
Они нам в объятия пали?``
,,Любите!`` они отвечали.

По утру, на заре,
По росистой траве,
Я пойду свежим утром дышать;
И в душистую тень,
Где теснится сирень,
Я пойду своё счастье искать...

В жизни счастье одно
Мне найти суждено, 
И то счастье в сирени живёт;
На зелёных ветвях,
На душистых кистях
Моё бедное счастье цветёт...

Что так усиленно сердце больное
Бьётся, и просит, и жаждет покоя?
Чем я взволнован испуган в ночи?
Стукнула дверь застонав и заноя.
Гаснущей лампы блеснули лучи...
Боже мой. Дух мне в груди захватило!
Кто-то зовёт меня, шепчет уныло...
Кто-то вошёл...? Моя келья пуста,
Нет никого, это полночь пробило...
О, одиночество, о нищета!

Здесь хорошо... Взгляни, вдали
Огнём горит река;
Цветным ковром луга легли,
Белеют облака.
Здесь нет людей... Здесь тишина.
Здесь только Бог да я.
Цветы, да старая сосна,
Да ты, мечта моя...

В сём гробе верный чижик мой!
Природы милое творенье,
Из мирной облости земной
Он улетел, как сновиденье.

Он для любви на свете жил,
Он нежной песенкой приветной,
За ласку нежную платил,
И подлетал к руке приветной.

Но в свете страшно и любить:
Ему был дан дружок крылатый;
Чтоб милого не пережить,
Он в гробе скрылся от утраты.

Я-б умереть хотел на крыльях упоенья, 
В ленивом полусне, навеянном мечтой,
Без мук раскаянья, без пытки размышленья,
Без малодушных слёз прощания с землей.

Я-б умереть хотел душистою весною,
В запущенном саду, в благоуханный день,
Что-б купы темных лип дремали надо мною,
И колыхалася цветущая сирень.

Что-б рядом бы ручей таинственным журчаньем
Немую тишину тревожил и будил,
И синий небосклон торжественным молчаньем
Об райской вечности мне внятно говорил...

Что-б не молился я, не плакал умирая,
А сладко задремал, и чтобы снилось мне... 
Что я плыву... плыву, и что волна немая
Беззвучно отдает меня другой волне...

Она пред иконой стояла святою;
Скрестилися руки, уста шевелились;
Из глаз ея слёзы одна за другою
По бледным щекам жемчугами катились.

Она повторяла все чьё-то названье,
И взор озарялся молитвенным светом;
И было так много любви и страданья,
Так мало надежды в молении этом!

Она преклонилась и долго лежала,
Прильнув головою к земле безответной,
Как будто в томленьи немом ожидала,
Что голос над нею раздастся приветный.

Но было все тихо в молчании ночи,
Лампада мерцала во мраке тревожном,
И скорбно смотрели Спасителя очи
На очи, просящия о невозможном.

Я не пророк, я не боец,
Я не учитель мира;
Я, Божьей милостью, певец,
Моё оруже лира.

Я волю Господа творю;
Союза избегая с ложью,
Я сердцу песней говорю,
Бужу в нём искру Божью.

Как мне больно, как хочется жить...
Как свежа и душиста весна!
Нет! не в силах я сердца убить
В эту ночь голубую без сна.

Хоть-бы старость пришла поскорей,
Хоть-бы иней в кудрях заблестел,
Что-б не пел для меня соловей,
Чтобы лес для меня не шумел,

Чтобы песнь не рвалась из души
Сквозь сирени в широкую даль,
Чтобы не было в этой тиши
Мне чего то мучительно жаль!