Пятнадцать романсов = Pjatnadcat' romansov (Fifteen songs) , opus 26

Есть много звуков в сердца глубине,
Неясных дум, непетых песней много;
Но заглушает вечно их во мне
Забот немолчных скучная тревога.

Тяжёл её непрошеный напор,
Издавна сердце с жизнию боролось —
Но жизнь шумит, как вихорь ломит бор,
Как ропот струй, так шепчет сердца голос!

Всё отнял у меня казнящий Бог, -
Здоровье, силу, воли, воздух, сон.
Одну тебя при мне оставил Он,
Чтоб я Ему ещё молиться мог.

Мы отдохнём! Мы услышим ангелов,
Мы увидим всё небо в алмазах,
Мы увидим, как всё зло земное,
Все наши страдания потонут в милосердии,
Которое наполнит собою весь мир,
И наша жизнь станет тихою,
нежною, сладкою, как ласка.
Я верую, верую... 
Мы отдохнём... Мы отдохнём.

«Так ты, моя
Красавица,
Лишилась вдруг
Двух молодцев.
Скажи же мне,
Как с первым ты
Рассталася - 
Прощалася?» -
«Рассталась с ним
Я весело;
Прощалася - 
Смеялася...
А он ко мне,
Бедня жечка,
Припал на грудь
Головушкой;
И долго так
Лежал, молчал;
Смочил платок
Горючими...
- Ну, бог с тобой, -
Промолвил мне.
Схватил коня,
Поехал в путь,
В чужих краях
Коротать век».
- «И ты над ним
Смеялася?
Его слезам
Не верила?
Скажи ж теперь,
Мудреная,
Как ты с другим
Рассталася?»
«Другой не то...
Не плакал он,
А и теперь
Все плачу я.
Ах, обнял он
Так холодно;
Так сухо речь 
Повел со мной.
-- Я еду вишь, 
Ненадолго;
Ещё с тобой
Увидимся,
И в волюшку
Наплачемся. --
Но сердцу ли 
Такой привет?
Махнул рукой,
Не кланяясь, 
В мое лицо
Не смотрючи,
Пустил коня - 
И был таков». --
«Кто ж памятней 
останется 
душе твоей, 
красавица?»
«Мне первого,
Конечно, жаль;
Люблю же я
Последнего».

Покинем, милая,
шумящий круг
столицы. Пора в родимый край,
пора в лесную глушь!
Ты слышишь?
нас зовёт на волю из темницы
Весны победной шум
и пенье птиц...
К чему-ж нам усмирять
души волшебные порывы?
Иль разлюбила ты желтеющия нивы,
И рощи свежия,
и хмурые леца,
Где, помнишь,
мы вдвоем задумчиво блуждали
В вечерний час,
когда темнеют небеса,
И молча бродит взор
в тумане спящей дали?

"Христос воскрес!" - поют во храме;
Но грустно мне... душа молчит.
Мир полон кровью и слезами,
И этот гимн пред алтарями
Так оскорбительно звучит.

Когда-б Он был меж нас и видел,
Чего достиг наш славный век,
Как брата брат возненавидел,
Как опозорен человек,
И если б здесь, в блестящем храме
"Христос воскрес" он услыхал,
Какими б горькими слезами
Перед толпой он зарыдал!

Бывало, в глубокий полуночный час,
Малютки, приду любоваться на вас;
Бывало, люблю вас крестом знаменать,
Молиться, да будет на вас благодать,
Любовь Вседержителя Бога.

Стеречь умиленно ваш детский покой,
Подумать, о том, как вы чисты душой,
Надеяться долгих и счастливых дней
Для вас, беззаботных и милых детей,
Как сладко, как радостно было!

Теперь прихожу я. Везде темнота,
Нет в комнате жизни, кроватка пуста,
В лампаде погас пред иконою свет...
Мне грустно, малюток моих уже нет!
И сердце так больно сожмется!

О, дети! В глубокий полуночный час,
Молитесь о том, кто молился о вас,
О том, кто любил вас крестом знаменать;
Молитесь, да будет и с ним благодать,
Любовь Вседержителя Бога.

Пощады я молю! Не мучь меня, весна,
Не подходи ко мне с болезненною лаской,
И сердца не буди от мертвенного сна
Своей младенческой, но трогательной сказкой.
Ты видишь, как я слаб, о, сжалься надо мной!
Меня томит и жжет твой ветер благовонный,
Я дорого купил забвенье и покой,
Оставь же их душе, страданьем утомленной...

Как светла, как нарядна весна!
Погляди мне в глаза, как бывало,
И скажи: отчего ты грустна?
Отчего ты так ласкова стала?

Но молчишь, ты, слаба, как цветок...
О молчи! Мне не надо признанья:
Я узнал эту ласку прощанья, --
Я опять одинок!

У моего окна черемуха цветет,
Цветет задумчиво под ризой серебристой...
И веткой свежей и душистой
Склонилась и зовёт...
Её трепещущих 
воздушных лепестков
Я радостно ловлю веселое дыханье,
Их сладкий аромат туманит мне сознанье,
И песни о любви они поют без слов...

Смотри, как облаком живым
Фонтан сияющий клубится,
Как пламенеет, как дробится
Его на солнце влажный дым.

Лучом поднявшись к небу, он
Коснулся высоты заветной -
И снова пылью огнецветной
Ниспасть на землю осужден...

Ночь печальна, как мечты мои...
Далеко, в глухой степи широкой,
Огонек мерцает одинокий...
В сердце много грусти и любви.

Но кому и как разскажешь ты,
Что зовёт тебя, чем сердце полно?
Путь далек, глухая степь безмолвна,
Ночь печальна, как мои мечты.

Вчера мы встретились: -- она остановилась --
Я также -- мы в глаза друг другу посмотрели.
О Боже, как она с тех пор переменилась,
В глазах потух огонь, и щёки побледнели.
И долго на неё глядел я молча строго --
Мне руку протянув, бедняжка улыбнулась;
Я говорить хотел -- она же ради Бога
Велела мне молчать, и тут же отвернулась,
И брови сдвинула, и выдернула руку,
И молвила: «Прощайте, до свиданья.»
А я хотел сказать: «На вечную разлуку
Прощай, погибшее, но милое созданье.»

Я затеплю свечу
Воска ярого,
Распаяю кольцо
Друга милова.
Загорись, разгорись,
Роковой огонь,
Распаяй, растопи
Чисто золото.
Без него для меня
Ты ненадобно;
Без него на руке —
Камень на сердце.
Что взгляну — то вздохну,
Затоскуюся,
И зальются глаза
Горьким горем слёз.
Возвратиться ли он?
Или весточкой
Оживит ли меня,
Безутешную?
Нет надежды в душе…
Ты рассыпься же
Золотой слезой,
Память милова!
Невредимо, черно,
На огне кольцо,
И звенит по столу
Память вечную.

Проходит всё, и нет к нему возврата.
Жизнь мчится вдаль, мгновения быстрей.
Где звуки слов, звучавших нам когда-то?
Где свет зари нас озарявших дней?
Расцвел цветок, а завтра он увянет.
Горит огонь, чтоб вскоре отгореть...
Идет волна, над ней другая встанет...
Я не могу веселых песень петь!